Овсянников В. В. Перевод культур и “Активатор” - Методика перевода - Каталог статей

В. В. Овсянников (Запорожье) Перевод культур и «Активатор» В настоящей статье рассматриваются те проблемы межъязыковой коммуникации, которые нельзя решить на основе закономерных соответствий, вытекающих из материального и типологического сходства языков. Ни в коей мере не пытаясь умалить важность и актуальность сопоставительных исследований, мы полагаем методологически неприемлемой традиционную концепцию, при которой переводоведению отводится роль, подчинённая сопоставительной лингвистике. Именно из-за очевидного крена в сторону объективных факторов лингвистическая школа переводоведения подвергалась заслуженной критике с самого своего зарождения. Так, И. А. Кашкин неоднократно высказывался об опасности стремления подчинить процесс перевода Прокрустову ложу каких-либо принципов. Критикуя перевод гётевского романа «Родственные натуры», выполненный А. В. Фёдоровым (одним из отцов лингвистической школы перевода!), И. А. Кашкин отмечает, что многие переводы, сделанные «под сенью и в тени этих теоретических древес…, во многих отношениях бездушнее и суше прежних» (Кашкин, 1968: 449-450). Констатация закономерных соответствий, кстати, не является самодостаточной целью и для сопоставительной лингвистики (постулируемой теоретической базе лингвистической школы перевода), которая на материале сходства и различия языков стремится определить историческую картину их развития (Мейе, 1925). Для переводоведения закономерные соответствия тоже не самоцель, а стартовый капитал, так сказать. Проблема степени близости оригинала и перевода, их эквивалентности и адекватности – конечная цель переводоведения. Как, однако, признают сами теоретики лингвистической школы перевода, цель эта – едва ли досягаема в строгих канонах «соответствий»: «Теория перевода не может абстрагироваться от тех субъективных моментов, которые привносят в процесс перевода участники двуязычного коммуникативного акта – автор исходного текста, переводчик и читатель перевода» (Швейцер, 1973: 15). «Субъективный момент», который присутствует в любом акте перевода, состоит по общепринятому мнению в интерпретации, т. е., в эмоционально-интеллектуальном восприятии оригинала переводчиком. Интерпретация предполагает решение целого комплекса вопросов. Некоторые из них обращены к информационному ядру сообщения и анализируют его per se: 1) какова цель адресанта? 2) имеется ли в виду именно то, что сказано? 3) что известно о предмете сообщения из личного опыта? 4) какой вывод можно сделать об адресанте на материале данного сообщения? Другие, генерируемые, прежде всего, таким фактором, как эгоцентрическая организация коммуникативного акта, соотносят сообщение с интересами адресата и являются внешними по отношению к самому сообщению: 1) хотелось бы получить такое сообщение? 2) можно ли каким-либо образом использовать полученную информацию? 3) стоит ли запомнить это сообщение (целиком или частично)? Все эти вопросы связаны с оценкой контекстуальных зависимостей, т. е., являются conditio sine qua non переводческого решения. Как считает Т. А. Казакова, стержнем контекстуальных зависимостей являются вопросы что? где? когда? как? ( Казакова, 2001: 30). В англистике эти вопросы принято относить к модели 5-w-and-h (who? what? why? how? where? when?), представляющей собой максимальную компрессию интерпретационных решений, стержнем которых является механизм соотнесения рассматриваемого сообщения с другими: как об этом принято говорить обычно? Автором хрестоматийной интерпретации такого типа является королева Виктория, которая охарактеризовала манеру общения с ней Гладстона лаконично и остроумно: “He speaks to me as if I were a public meeting” (Leech, 1985: 53) Рассматриваемый нами механизм нацелен на сопоставление и анализ синонимических языковых средств. Пожалуй, нигде принципиальная разница между сопоставительной лингвистикой и переводоведением не выступает так ярко, как в вопросе синонимии. Сопоставительную лингвистику интересуют в первую очередь идеографические синонимы, причём упор делается на описание критериев их объективного разграничения, как в синхроническом, так и в диахроническом плане. Внимание к этимологии является, так сказать, фирменным знаком сопоставительной лингвистики: см., например, докторскую диссертацию В. Ф. Прохорова (Прохоров, 1998). Совсем иначе обстоит дело в переводоведении. На первый план здесь выходят стилистические противопоставления, что дало Е. Г. Эткинду веские основания для того, чтобы теоретическую базу переводоведения видеть в сопоставительной стилистике. Вместе с тем, отыскать соответствующий стилистический синоним (особенно при переводе с родного языка на иностранный) оказывается очень непростым делом, требующим, кроме знания «закономерных соответствий», известных творческих усилий и вкуса. Язык перевода может располагать соответствующим эквивалентом, но выясняется, что в языке оригинала слова имеют совершенно другое звучание, не передаваемое так называемыми эквивалентами. Другими словами, речь идёт о том, что в силу различия культур понятие «эквивалент» нельзя толковать как нечто объективное, вытекающее непосредственно из закономерных соответствий языковых систем. В советское время бытовал особый стиль перевода с русского на английский, который носители английского прозвали “Moscow News English”, “Tassisms” или “Russian English”(Виссон,2000:14). В рамках такого «английского» появлялись весьма странные для английского уха обороты: our principled position, struggle for peace, respected guests, the culture of contraceptives (правильно: our fundamental position, campaign for peace, distinguished guests, the problems with contraceptives) и т. д. Надо сказать, что это явление было известно любому уважающему себя преподавателю английского и до выхода в свет талантливо написанной книги Линн Виссон. Кроме того, рассматриваемые языковые казусы – феномен несравненно более общего порядка, чем неуклюжие обороты советского канцелярско-партийного стиля, которые неестественно звучат не только на английском, но и на русском языке. Наконец, Russian English было бы правильнее рассматривать как закономерную и необходимую ступень в изучении английского русскоязычными людьми, столь же естественную, как Chinese English для китайцев, Yarubu English для нигерийского этноса ярубу, Spanglish для испаноязычных людей со вторым английским и т. д. Вместе с тем, несомненным достоинством книги является та последовательность, с которой автор проводит мысль: «Иностранным языком можно овладеть. Спотыкаешься о культуру» (Виссон, 2002: 46). О культуру у нас случалось спотыкаться, и ещё как. Мужиковатый и не очень грамотный Хрущёв, наверное, вошёл в историю не только, как борец со сталинизмом, но и как автор зловещей сентенции «Мы вас похороним». Вместо того, чтобы передать эту фразу как неуклюжую шутку (“We will be present at your funeral”), переводчик превратил её чуть ли не в объявление войны (“We will bury you”). Последнее слово теории, позволяющее изучающим английский передать мысль так, как это сделали бы носители языка, сказано «Активатором», словарём, прокладывающим удобный мостик от неидиоматического владения английским языком к идиоматическому (Activator, 1997). Авторы словаря приглашают читателя в увлекательное путешествие по миру английской синонимии, обращая внимания на тонкие, порой едва уловимые оттенки значений. Например, чем отличаются слова sad и unhappy? Сразу это отличие как будто неуловимо, сплошь и рядом эти слова могут заменять друг друга. Однако, как выясняется, не всегда, что демонстрирует следующий пример: I was desperately unhappy at school. Действительно, употребить в этом случае sad вместо unhappy – недопустимо для норм английского языка, и хотя такое высказывание внешне может казаться вполне нормальным английским языком для иностранца, носителю языка оно будет резать слух. Так, в нашем случае слова unhappy и sad оказываются связаны причинно-следственными отношениями между собой и совершенно по-разному соотносят человека, испытывающего эти чувства, с действительностью (unhappy – not happy, especially because you are in a situation, job, relationship which is very difficult or unpleasant; sad – not happy, especially when you are thinking about something unpleasant that happened to you or to someone else, or when a happy time is ending). «Активатор» заставляет изучающих английский задуматься над стратегией перевода своих мыслей на чужой для них код. Естественное для начинающего изучать иностранный язык стремление ухватиться за самое высокочастотное слово используется «Активатором» в качестве трамплина для поиска настоящего эквивалента. Скажем, для выражения идеи «резать» наиболее вероятным выбором оказывается cut, «класть» – put, «целовать» – kiss и т. д. «Активатор» уточняет контекст: «резать хлеб», «класть бисквит в чашку чая», «целовать продолжительное время, передвигаясь в танце». Затем предлагаются глаголы более узкой семантики, которые и являются подлинными эквивалентами приведённых случаев: slice, dunk, smooch. Методика, предлагаемая «Активатором» для поиска идиоматичных средств выражения, гениальна в своей простоте. В качестве ключевых понятий, подводящих к идиоматическим выражениям, используется всего 1052 слова, каждое из которых снабжено меню значений. В свою очередь каждое значение вводит свои синонимические ряды, великолепно иллюстрируемые, с одной стороны, чёткими дефинициями, а с другой – прекрасно подобранными примерами. За элегантной техникой «Активатора» просматривается настоящая революция в теории, может быть, менее заметная, чем появление компьютера, но никак не менее значимая. До появления «Активатора» ни один словарь не мог претендовать на гордый титул “Production dictionary”. «Активатор», действительно, оригинален, поскольку облегчает продуцирование правильных эквивалентов. Делает он это одним путём: проводя последовательно мысль о том, что подлинная идиоматика возникает в «гармонических» сочетаниях. «Ломти» слов, а не отдельные слова (chunks of words, not isolated words) – в этом принципе представления лексики видит “Активатор” залог успеха. Разумеется, «Активатор» не может разрешить все проблемы, возникающие в ходе перевода. Так, в этом словаре нельзя найти слов, обозначающих предметы окружающего мира, так называемые real world items (виды транспорта, мебели, животных и т. д), хотя в большинстве случаев их можно считать эквивалентами лишь условно, учитывая то, что они характеризуются различным семантическим объёмом и входят в разные идиоматические ряды. Даже, казалось бы, такие привычные соответствия, как dog – собака, cat – кошка, являются, строго говоря, лишь приблизительными эквивалентами (Кабакова, 1999). Но такие различия считаются существенными только на самом высоком уровне языковой компетенции, который в принципе является недосягаемым для изучающих английский в качестве иностранного языка (Катцер, 1970: 125). Есть ещё один важный момент, которій нельзя обойти вниманием в рамках нашей статьи: это проблема проницаемости культур с позиций соответствия пресуппозиций носителей ИЯ пресуппозициям носителям ПЯ. “Активатор” не ставит своей целью решить проблему систематизации единиц, образующих контекст культуры. Контекст культуры, называемый иногда «вертикальным» (Ахманова, 1977), принимает в некоторых регистрах настолько сложный вид, что вынуждает некоторых филологов высказывать вполне обоснованное опасение относительно их будущего коммуникативного статуса и сложности декодирования (Parrot, 1999). Вместе с тем, смещение теоретического фокуса в область стилистического контекста является несомненной заслугой авторов “Активатора”, так как позволяет изучающим английский подняться на более высокий уровень языковой компетенции, учитывающий не только грамматические прескрипции, но и культурные конвенции, что наилучшим образом отвечает требованиям динамической эквивалентности и фатической целесообразности. Литература 1. Бреус Е. В. Основы теории и практики перевода с русского языка на английский. – М.: УРАО, 1998. – 208с. 2. Виссон, Линн. Синхронный перевод с русского на английский. – М.: Р. Валент, 2000. – 272с. 3. Кабакова Д. Я. Некоторые зооморфизмы в английском и русском языках // Мир языка. – Алматы: КазГУМОиМЯ, 1999. – 632с. 4. Казакова Т. А. Практические основы перевода. – СПб: Союз, 2001. – 320с. 5. Катцер Ю. М. К вопросу об основах методики обучения письменному переводу с русского языка на иностранный (английский) язык на переводческом факультете // Вопросы теории и методики преподавания перевода: тезисы всесоюзной конференции 12 – 14 мая 1970 г., ч. II. – М., 1970. – С. 125. 6. Кашкин И. А. Для читателя-современника. – М.: Советский писатель, 1968. – 564с. 7. Колшанский Г. В. Контекстная семантика. – М.: Наука, 1980. – 150с. 8. Мейе, А. Сравнительный метод в историческом языкознании. – М.: Иностранная литература, 1954. – 100с. 9. Прохоров В. Ф. Этимология синонимии глагольной лексики в русском и немецком языках: Дис…докт. филол.наук: 10. 02. 01. – русский язык, 10. 02. 04.- немецкий язык. - М., 1998.. 10. Швейцер А. Д. Перевод и лингвистика. – М.: Воениздат, 1973. – 280с.. – 208 с. 11. Leech, G. N., Short, M. H. Style in fiction. – London and New York: Longman, 1985. –402p. 12. Parrot, Fred. Inescapable metonymy – or, life at the shallow end (know what I mean?) // English Today, vol. 15, N 1, 1999. – P. 52- 54.
1 2 3 4 5 Категория: Методика перевода \| Добавил: Voats (19.09.2009)
Просмотров: 990 \| Рейтинг: 0.0/0