Овсянников В. В. Переводческие проблемы «похищенного» дискурса - Техника переводческих преобразований - Каталог статей

Овсянников В. В. Переводческие проблемы «похищенного» дискурса // Язык и культура. Выпуск 8. Том III. Часть вторая. Лингвокультурологическая интерпретация текста. Теория и практика перевода. – Киев: Издательский Дом Дмитрия Бураго, 2005. – 280 с. - С. 370 - 374. УДК: 811.111’25’276.6 Овсянников В. В. (Запорожье) ПЕРЕВОДЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ «ПОХИЩЕННОГО» ДИСКУРСА У статті розглядаються перекладацькі проблеми, пов’язані з явищем „викраденого” дискурсу. Порушення дискурсних норм розглядаіться як невід’ємна частина природної комунікації. Широка росповсюдженність „викраденого” дискурсу в усіх жанрах усної та письмової комунікації вимагає детального вивчення цього універсального явища з метою удосконалення фахової підготовки перекладачів. Ключові слова: „викрадений” дискурс, іронія, антітеза, аллюзія, бафос, цитація, интертекстуальність, регістр, текст. The article explores translation problems caused by “hijacked” discourse. Flouting or violation of discourse norms is shown as a natural element of communication. High frequency of hijacked discourse in all the genres of oral and written communication makes it vital to pursue research of this universal phenomenon with an eye on improving professional training of translators and interpreters. Key words: “hijacked” discourse, irony, antithesis, allusion, bathos, quotation, intertextuality, register, text. В настоящей статье рассматриваются переводческие проблемы «похищенного» дискурса. В традиционном анализе механизмы «похищенного» дискурса изучались в рамках иронии, однако «похищенный» дискурс и ирония – явления разного порядка, что предполагается показать ниже. Сложная семантика иронии всегда была предметом внимания лингвистов (А. А. Щербина, Г. Г. Почепцов, Д. Мюк, А. Майерс, Д. Симпсон и многие другие). Богатый репертуар разновидностей иронии обычно укладывается в трихотомию «языковая – драматическая – событийная». Внутри этой трихотомии дифференциация принимает более детальный и менее общепринятый характер. Самой известной работой в этом ряду следует признать монографию С. И. Походни, в которой делается серьёзная попытка систематизировать различные виды иронии [1]. Вместе с тем, стремление охватить всё явление приводит к тому, что диапазон значений термина расширяется до таких пределов, когда термин утрачивает свою специфику. Так, С. И. Походня указывает, что носителями иронии могут быть смешение регистров (бафос, в другой терминологии), аллюзия, риторический вопрос и другие стилистические приёмы. Однако, в таком толковании ирония, во-первых, является только функцией приёма, а, во-вторых, при такой постановке вопроса любая иерархия функций должна быть ограничена неким текстом, потому что, не ограниченная ясным корпусом языкового материала, она вступает в противоречие с известным положением: одна и та же языковая единица может быть носителем разных функций, одна и та же функция может передавться разными единицами. Есть веские основания ставить вопрос так: разве нет границы между иронией per se и несобственно-прямой речью, имеющей эффект иронии? Принято говорить, что в таких случаях в систематизации явлений возрастает фактор нечётких множеств [2, 154]. О тенденции к смещению границ [3] и о целесообразности анализа иронии с более строгих позиций [4] мне уже приходилось писать. Основной смысл моих рассуждений сводился к тому, что каждая ирония всегда является прагматическим смещением, но не каждое прагматическое смещение является иронией. В последнем случае ирония может присутствовать в сообщении как фактор метакоммуникации. Традиция неоправданного расширения значения термина «ирония» продолжается в наши дни. Так, в интереснейшем исследовании Т. А. Казаковой ирония отождествляется с несобственно-прямой речью (I … had “done” a little mathematics), антитезой (I went to Balliol University a good classic and a complete ignoramus) и аллюзией (To read or not to read?), т. е. имеет место подмена стилистической модели стилистическим эффектом [5]. С таким пониманием иронии согласиться нельзя, но факты, собранные под этим термином действительно относятся к области сложнейших переводческих проблем и отражают непрекращающуюся полемику в переводоведении по поводу «главной» единицы перевода (ЕП). Согласие обнаруживается в одном: «In their role as mediators, translators deal with elements of meaning that can and often will lie above the level of propositional content and beyond the level of the sentence» [6, 111]. Термин, на основе которого можно обобщить упомянутые факты, широко используется в переводческом дискурс-анализе и называется «похищенным» дискурсом («hijacked» discourse). «An unexpected form or textual convention is hijacked from its natural habitat and used in some less familiar textual environment» [7, 216]. «Похищенный» дискурс (ПД) оказывается понятием, которое охватывает ряд явлений, которые примыкают к иронии по признаку актуализации семантического контраста, но отличаются от неё тем, что далеко не всегда имеют в виду насмешку. Для иллюстрации рассматриваемого явления выбран известный роман У. С. Моэма и его перевод на русский язык [8], [9]. При этом нас будет интересовать прежде всего диалогическая речь (ДР) – основной объект дискурс-анализа, отражающий особенности спонтанной коммуникации. Одной из особенностей стиля романа является регулярная актуализация (в авторском комментарии) отношений контраста между поверхностным и глубинным уровнями высказывания. К анализу ПД привлекаются принципы коммуникативного сотрудничества (ПКС) Х.Грайса, которые в переводоведении, исповедующем дисурс-анализ, представлены следующим образом: • quantity: give as much information as is needed; • quality: speak truthfully; • relevance: say what is relevant; • manner: avoid ambiguity [10, 216]. Схему Х. Грайса принято сейчас дополнять принципом вежливости: • politenes: be polite in your comments [11, 98]. Прведённые ПКС обозначены соответственно ПК С-1, ПКС-2, ПКС-3, ПКС-4 и ПКС-5. Для характеристики особенностей ПД требуется ещё одно понятие: ситуация общения (СО). СО предполагает выбор соответствующих языковых конвенций – регистра коммуникации (РК). Осознание отношения между СО и РК является неотъемлемой составляющей реакции реципиента. Несоответствие между СО и РК может восприниматься как ошибка: «However inchoate the norms may be, they collectively give us our bearings for responding to a style. They account for our general sense of the appropriacy and inappropriacy of language as reflected in impromptu observations about style, varying from Queen Victoria’s remark on Mr Gladstone that ‘he speaks to Me as if I were a public meeting’, to more everyday comments like ‘No one would ever speak like that’, and to attributions like colloquial, journalistic, biblical, childlike, pedantic» [12, 53]. Выбор РК предопределяется не только СО, но и более общей коммуникативной стратегией, свидетельствующей о речевых преференциях отправителя сообщения. Такую стратегию принято обозначать термином дискурс, который может выражать установку на канцеляризм, феминизм, дидактизм, академизм и т. д. В качестве примера ПД, имплицирующего расистский дискурс, энциклопедия Моны Бейкер приводит фразу Инока Пауэлла “immigrants and their offspring” [13, 68-69]. Рассмотрим примеры, в которых жирным шрифтом выделены ЕП, актуализирующие ПД. 1. This is the gentleman (1) who is good enough (2) to put some order into the mess (3) we make of our accounts [8, 5]. Это тот джентльмен, который любезно согласился привести в порядок наши бухгалтерские книги. [9, 361]. Реплика произнесена в СО знакомства. Говорящий – преуспевающий владелец театра Майкл Госселин – представляет свою жену Джулию (известную актрису) начинающему бухгалтеру (Тому Феннелу), имя которого ни он, ни Джулия не удосужились узнать. Майкл свысока относится к молодому человеку, подчёркивая социальную пропасть между ними изысканной вежливостью ПКС-5. РК вступает в отношения контраста с СО. В организации реплики можно выделить три ЕП, нарушающих ПКС-2: для Майкла быть «джентльменом» - это сословная привилегия, знак безупречной репутации и принадлежности к элите общества. Едва ли он всерьёз называет так малознакомого человека (пусть даже в качестве аргумента в пользу приглашения его на обед он уже характеризовал его этим словом). Нельзя также поверить в то, что молодой человек оказывает любезность Майклу тем, что принял предложение выполнить работу. Всё выглядит как раз наоборот: это Майкл снизошёл к бедному клерку, пригласив его на работу. И, наконец, читателю известно, что Майкл гордится исключительным порядком своей бухгалтерии. В ЕП (3) нарушение ПКС-2 выступает в наиболее броской форме. Учитывая одинаковый характер импликации во всех трёх ЕП, можно утверждать, что нарушается также ПКС-1. Другими словами, Майкл сознательно перебарщивает в своей любезности. В приведённом случае коммуникативная стратегия говорящего обнаруживает более общую социально мотивированную установку: дискурс. Такой дискурс можно обозначить понятием снобизм. В следующем примере жирным шрифтом выделен фрагмент реплики, актуализирующий противоречие между СО и РК: 2. “Julia dear, will you marry me? Not immediately, I don’t mean. But when we’ve got our feet on the ladder. I know that you can act me, off the stage, but we get on together like a house on fire, and when we do go into management I think we’d make a pretty good team. And you know I do like you most awfully. I mean, I’ve never met anyone who’s a patch on you.” [8, 42] «Джулия, дорогая, ты выйдешь за меня замуж? Я не хочу сказать: немедленно. Когда мы станем на ноги, продвинемся хотя бы на один шаг к успеху. Я знаю, на сцене мне с тобой не тягаться, но вместе мы легче добьёмся победы, а когда откроем собственный театр, из нас выйдет неплохая упряжка. Ты ведь знаешь, что ты мне ужасно нравишься. Я хочу, сказать, что ни одна девушка и в подмётки тебе не годится». [9, 386]. СО - объяснение в любви. Налицо отношения контраста между СО и РК: вместо страстных уверений и обещаний, ожидаемых в конвенциях РК, появляется холодный деловой английский. ПД актуализирует нарушение ПКС-3 (говорящий «отвлекается» от темы). Такое высказывание характеризует говорящего как излишне рассудительного человека, а вместе с тем имплицирует «викторианский» (пуританский, подчёкнуто-джентльменский, чопорный) дискурс. В следующем примере жирным шрифтом выделены ЕП, в которых наблюдается несовпадение дискурсов (ошибка переводчика). 3. “Gosh, I’m going down like a barrel of oysters” [8, 41]. «Чёрт возьми, всё идёт как по маслу» [9, 385]. СО: знакомство с родителями предполагаемого мужа. РК внутреннего диалога интерпретируется переводчицей как проявление эмотивной функции языка (Джулия радуется тому, что она производит хорошее впечатление на родителей Майкла). На самом деле имеет место ирония (проявление поэтической функции): Джулия внутренне посмеивается над неуклюжим флиртом невзрачного и подкаблучного полковника, отца возлюбленного. ПД состоит в неожиданной трансформации героини из застенчивой невесты в циничную и прагматичную женщину, которая твёрдо намерена добиться своей цели (нарушение ПКС-2). Коммуникативную стратегию такого дискурса можно обозначить понятием «деловая женщина». Выводы 1. ПД – явление несравненно более широкого масштаба, чем его частное проявление в виде иронии. Общим признаком иронии и ПД является актуализация отношений контраста между поверхностным и глубинным уровнями высказывания, что является причиной появления имплицитных смыслов. Отличий между иронией и ПД больше. Ирония является факультативным элементом коммуникации. ПД – неотъемлемым, что объясняется универсальностью таких явлений, как интертекстуальность и прецедентные тексты. Абсолютно оригинальных текстов, как известно, не бывает. Все мы постоянно что-то заимствуем и «похищаем». Ирония имплицирует насмешку, диапазон ПД значительно шире. Ирония сосредоточена в элементарных языковых единицах, а контекст её очень часто ограничен пределами предложения. дискурс предстаёт перед читателем во всём своём великолепии. Локализовать ПД бывает значительно сложнее. 2. Ирония справедливо рассматривается в ряду трудно переводимых транслем (Т. А. Казакова). В особенности, проблема пределов переводимости возникает в тех условиях, когда языковые единицы-носители иронии характеризуются сложной семантикой. Вместе с тем, перевод иронии можно ограничить несколькими правилами, в чём Т. А. Казакова совершенно права. 3. Коммуникативная игра наиболее отчётливо выступает в диалоге как нарушение известных принципов коммуникативного сотрудничества Грайса. При этом следует обратить внимание на то, что анализ импликации, возникающей в результате нарушения упомянутых принципов, требует внимания и детального анализа. 4. Импликация, генерируемая отношениями контраста между СО и РГ, является минным полем для переводчика. 5. Наиболее отчётливо языковые конвенции дискурса обнаруживают себя в чужеродном окружении, т. е. в ситуации ПД. Литература 1. Походня, С.И. Языковые виды и средства реализации иронии. – Киев: Наукова думка, 1989. – 128 с. 2. Овсянников В. В. Событийная ирония как языковое явление // Материалы IV республиканской конференции по вопросам теории и методики преподавания иностранных языков. – Ташкент: ТГУ, 1978. – С. 38-40. 3. Овсянников В. В. Языковые средства выражения комического в англоязычнной прозе // Автореф. Дис. … канд. филол. наук. – Л., 1981. – 23 с. 4. Garzone, Giuliana. Observations on the definition of translation // Университетское переводоведение. Вып. 3. Материалы III Международной научной конференции по переводоведению «Федоровские чтения» 26-28 октября 2001 г. – СПб: Филологический факультет СПбГУ, 2002. – 141 – 159 p. 5. Казакова Т. А. Практические основы перевода. – СПб: Союз, 2001. – 320с. 6. Hatim, Basil and Mason, Ian. The Translator as Communicator. – London and New York: Routledge, 1999. – 244 p. 7. Hatim, ibidem. 8. Maugham, W. S. Theatre. Моэм У. Сомерсет. Театр. Книга для чтения на англ. яз. – М.: Менеджер, 1997. – 304 с. 9. Моэм, У. С. Собрание сочинений в 5 т. Т. 2. Луна и грош: Роман; Пироги и пиво, или Скелет в шкафу. 10. Hatim, ibidem. 11. Munday, Jeremy. Introducing Translation Studies: Theories and Applications. - Routledge: London and New York, 2004. – 222 p. 12. Leech, Geoffrey N., Short Michael H. Style in Fiction: A Linguistic Introduction to English Fictional Prose. – London and New York: Longman, 1981. – 402 p. 13. Routledge Encyclopedia of Translation Studies / Ed. By Mona Baker. – Routledge: London and New York, 2004. – 654 p.
1 2 3 4 5 Категория: Техника переводческих преобразований \| Добавил: Voats (20.09.2009)
Просмотров: 1586 \| Рейтинг: 0.0/0