Секция: 1. Взаимодействие языковых миров

УДК  811. 111: 81’27                                                   

КАРТИНА МИРА И ЯЗЫКИ ЕВРОПЕЙСКОГО ПСИХОТИПА

КАРТИНА СВІТУ ТА МОВИ ЄВРОПЕЙСЬКОГО ПСИХОТИПУ

THE PICTURE OF THE WORLD AND THE LANGUAGES OF THE EUROPEAN PSYCHOTYPE

Овсянников Владимир Валентинович кандидат филологических наук, доцент  кафедры теории и практики перевода Запорожского национального университета

Овсянніков Владімір Валентинович

Ovsyannikov Vladimir Valentinovitch

В статье рассматриваются некоторые дискуссионные вопросы в переводческом анализе феномена замены слов общей семантики (гиперонимов) исходного языка на слова более узкой семантики (гипонимы) целевого языка.

Ключевые слова: перевод, языки европейского психотипа, слова общей семантики (гиперонимы), слова узкой семантики (гипонимы).

У статті розглядаються деякі дискусійні питання у перекладацькому аналізі явища заміни слів загальної семантики (гіперонімів) вихідної мови словами вузької семантики (гіпонімами) цільової мови.

Ключові слова: переклад, мови європейського психотипу, слова загальної семантики (гіпероніми), слова вузької семантики (гіпоніми).

The article considers some controversial points in the translation analysis of the phenomenon of substitution of general words of the source language (superordinates) for more specific words of the target language (hyponyms).

Key words: translation, languages of the European psychotype, general words (superordinates), specific words (hyponyms), differentiation

УДК  811. 111: 81’27                                                                       Овсянников В.В.

КАРТИНА МИРА И ЯЗЫКИ ЕВРОПЕЙСКОГО ПСИХОТИПА

В настоящей статье рассматривается явление переводческой конкретизации, закономерность которой зависит от более или менее выраженной тенденции соответствующей пары языков представлять концепты в виде общего или единичного.

Объектом анализа были пять наиболее инвестиционно-привлекательных языков в мире: английский, немецкий, французский, испанский и русский [4]. В картине мира этих языков обнаруживается много общего, поскольку все они принадлежат одному психическому складу [1]. Из этих языков к единичному представлению концептов более других тяготеет русский язык [2], к общему – французский. Столь же повсеместно отмечается, что в языках европейского психотипа слова широкой семантики наиболее присущи французскому языку. Андре Жид сравнил это качество французского языка с рисунком, выполненным простым карандашом, изящество которого превосходит рисунки, сделанные красками: «Il est du génie de notre langue de faire prévaloir le dessin sur la couleur» (Gide, Lettre sur le langage, Amérique française, November 1941) [7, c. 52].

«В любом языке есть слова с более общим или с более конкретным значением, выражающие родовые или видовые понятия: слово «собака» называет больший класс объектов, чем слово «бульдог» [3, c. 161]. Принято считать, что в английском языке есть много слов, требующих конкретизации в процессе перевода на русский язык. Так, в большинстве случаев при переводе на русский язык конкретизации подлежат английские глаголы речи (такие, как say и tell), глаголы движения (такие, как get, take, give, make, come, go и др.), глаголы бытия и обладания (такие, как be и have), существительные man, woman, person, creature, thing и др. Изменения русского именного сказуемого в английское глагольное всегда требует конкретизации глагола be:

She is at school. - Она учится в школе.

The concert was on Sunday. - Концерт состоялся в воскресенье.

Не is in the Army. - Он служит в армии.

Некоторые английские существительные представляют собой очень неудобный материал для перевода из-за широкого диапазона их неизбежной конкретизации:

АИТ The hotel has conference facilities. — ИПТ El hotel dispone de sala(s) de conferencia.

АИТ There was but little need of postal facilities. — РПТ В почтовых услугах практически не было потребности.

АИТ facilities for the disabled. — ФПТ installations pour les handicaps.

Одно из самых спорных положений теории конкретизации гласит: «Дифференциация значений возможна без их конкретизации» [5, c. 48]. В качестве примеров приводятся замены слов широкой семантики другими словами широкой семантики: the orgasmic acme of ruthless newspaper jingoism – вакханалия оголтелого газетного шовинизма).  Это положение в труде Я. И. Рецкера – пожалуй, самое запутанное место его блистательного труда. Вслед за Н. К. Гарбовским я считаю, что причина отсутствия ясности в этом положении объясняется попыткой поместить три трансформации (дифференциацию, конкретизацию и генерализацию) в рамки одного логического отношения подчинения. В рамках данного отношения разница между дифференциацией и конкретизацией исчезает [ ,c.442]. В основе дифференциации лежит иной тип логических отношений между понятиями: перекрещивания. Другими словами, в случае дифференциации речь идёт о такой синонимической замене, в которой гипо-гиперонимические отношения играют периферийную роль (в отличие от конкретизации и генерализации, где эти отношения актуализируются).

Н. К. Гарбовский даёт следующее определение дифференциации:

«Под дифференциацией понятия следует понимать такой вид лексических замен, при котором слово или словосочетание оригинального текста заменяется словом или словосочетанием в тексте перевода на основе общей архисемы, при этом дифференциальные семы могут оказаться различными» [c. 443].

Дифференциация может актуализироваться как отношения контраста (антонимии) между синонимами:

Why is it that we always convince a man, but persuade a woman?

Общая сема между выделенными синонимами – убеждение. Однако глагол persuade имеет более конкретное значение за счёт дифференциальной семы побуждения к действию. Эта сема является основанием шутливой импликации: мужчина смотрит на женщину всегда с вожделением.

В связи с явлением синонимической дифференциации интересным материалом является немецкое название периода в истории немецкой литературы (1767—1785), связанного с отказом от культа разума, свойственного классицизму, в пользу предельной эмоциональности и описания крайних проявлений индивидуализма: «Sturm und Drang». Широкая семантика этих существительных традиционно передаётся как «буря и натиск» в русском переводе, где отношения синонимии, наблюдающиеся в оригинале («штурм и натиск»), становятся менее очевидными.  Конечно, между штормом (бурей) и штурмом есть зона общих сем (хотя эта пара – омонимы, которые чаще всего не имеют общих сем): звуковое оформление (шум), внезапность и интенсивность протекания действия. Но значение штурм представляется более актуальным с учётом второго синонима оригинала  Drang, а также с учётом исторического контекста: представители этого движения именно штурмовали  принципы классицизма. Ещё более своеобразно толкует эти синонимические отношения английский перевод: «storm and stress». Такой перевод сопровождается словарным разъяснением, указывающим на дискуссионный характер принятого варианта: the conventional translation is "Storm and Stress"; a more literal translation of Drang might be "urge," "longing," or "impulse".

О дифференциации значений без их конкретизации представляется возможным говорить, когда один денотат получает несколько синонимических обозначений на одном уровне абстракции. Спорным считается замена лексического повтора в ИТ синонимическими вариантами в ПТ, что происходит ниже в РПТ (в то время как АПТ воспроизводит лексический повтор ФИТ дословно). Неуместная синонимия получила в переводоведении ироническое название «элегантные вариации» [6, c. 74]. Действительно, и без сопоставления с адекватным переводом можно усомниться в целесообразности установления ограничительно-конкретизирующих отношений в синонимическом ряду мир – мирок – свет (перевод, на мой взгляд, является неуклюжим и представляет собой классический образец нарушения принципа экономии языкового материала):

ФИТ Quell singulier monde que ce monde parisien! (Zola. Nana)

РПТ Совсем особый, удивительный мир, этот мирок парижского света!

АПТ What a strange world was this world of Paris!

Приведённый пример как будто подтверждает мысль о нецелесообразности использования синонимических ресурсов ПЯ при передаче лексического повтора. Однако, едва ли в этом вопросе можно сделать однозначный вывод. Утвердившийся в переводоведении термин Генри Фаулера обозначает случаи неоправданного использования синонимии, что ведёт к утрате однозначности в установлении референта. Если по отношению к выше приведённому примеру вполне можно говорить о размытости референта (странно называть одно и то же миром, мирком и светом), то появление «элегантных вариаций» в других случаях является вполне оправданным.

По моим наблюдениям, русский перевод отдаёт систематическое предпочтение, «элегантным вариациям». Такая последовательность в этом деле может быть только результатом стилистической традиции, которой обязаны следовать переводчики.

Несовпадение картин мира, актуализирующее своеобразие дифференциации концептов в разных языках, выступает особенно ярко в тех случаях, когда денотатом является предмет материального мира. Классическим примером, который воспроизводят едва ли ни все учебники перевода, является английское существительное drugstore. Поскольку, такой материальный объект отсутствует у нас, то переводчику остаётся выбирать между частичным эквивалентом (магазин, аптека или закусочная – в зависимости от контекста), транскрипцией (драгстор), заимствованием (drugstore) или пояснительным переводом в духе дефиниции, приведённой выше. Немецкий и французский предпочитают заимствование (в немецком единственная дань языковым нормам ПЯ – большая буква: Drugstore). Испанский предлагает пояснительный перевод: establecimiento que vende medicamentos, cosméticos, periódicos y una gran variedad de artículos.

Есть примеры не столь известные, но не менее выразительные.

ИИТ: Atravesó la sala de visitas y la sala de estar… (G. G. Marquez. Cien años de soledad).

РПТ: Он прошёл через гостиную и залу...

АПТ: He went through the parlor and the living room.

НПТ:…durchschritt er Besuchs- und Wohnzimmer.

ФПТ: Il traversa le salon et la sale commune.

Испанские словосочетания la sala de visitas и la sala de estar имеют в русском языке одинаковые вариантные соответствия гостиная и зал (зала), которые используются в русском языке как абсолютные синонимы, потому что для нас оба слова относятся к одному и тому же материальному объекту. Анализ словарных дефиниций говорит о том, что такая же ситуация наблюдается в английском, немецком и французском. Таким образом, во всех текстах перевода появляется оттенок чужеродности (явление гибридизации), который можно было бы избежать с помощью привлечения имени, которое может быть противопоставлено как гостиной, так и залу: Он прошёл через прихожую и залу.

К случаям появления дифференциации c ситуативно-обусловленной конкретизацией следует отнести некоторые примеры модной номинации (buzz words), которыми пестрят газеты. Речь идёт о том, что некоторые слова и словосочетания в рамках жанра «новости» приобретают дифференциальные признаки, не зарегистрированные словарями. Так, английское слово surge имеет словарное значение «рост, наращивание» (войск, усилий, инвестиций и т. д.) и предполагает в этом случае контекстуальную конкретизацию. Использование этой метафоры без формальной конкретизации позволяет предполагать, что на некоторое время данное слово стало носителем имплицитной конкретизации. В декабре 2009 года англоязычные масс медиа пестрели заголовками Obama has approved the surge (Обама одобрил отправку подкреплений в Афганистан). Это выражение оказалось крепким орешком для сильных студентов инъяза, которые не всегда следят за англоязычными выпусками новостей, что является серьёзным препятствием для постижения метонимического «айсберга».

Выводы

1. Конкретизация, как и другие типы модуляции, является универсальной модификацией, действующей в любой паре языков. Возможность / невозможность сохранения уровня абстракции зависит от типологических соответствий конкретной пары языков.

2. Сохранение уровня абстрактности является одним из требований стратегии Шлейермахера, но даже в условиях этой стратегии языковая асимметрия, стилистические нормы принимающей культуры и контекст вынуждают в большинстве случаев обращаться к приёмам семантической модификации.

3. Конкретизация – один из самых частотных приёмов семантической модификации, который по причине свой частотности получил отдельное имя, в то время как большинство из них имеет общее название: модуляция (смысловое развитие).

4. Тенденция к общему представлению концептов во французском языке не является в языках европейского психотипа столь очевидной в парах французский – английский, французский – немецкий, французский – испанский, как тенденция русского языка к единичному в парах английский – русский, французский – русский, немецкий – русский, испанский – русский.

Литература

1. Балли, Шарль. Французская стилистика (перевод с французского К. А. Долинина). – М.: Иностранная литература, 1961. – 395 с.

2. Гарбовский Н. К. Теория перевода: Учебник. – М.: Изд-во Моск. Ун-та, 2004. – 544 с.

3. Комиссаров В. Н. Современное переводоведение. Учебное пособие. – М.: ЭТС, 2001. – 424с.

4. Овсянников В.В. Инвестиционная привлекательность языка и перевод // IX Международная научная конференция по переводоведению «Федоровские чтения». Санкт-Петербург, 18-20 октября 2007 г.: Тезисы докладов / Отв. ред. проф. И.В. Недялков  – СПб.: Факультет филологии и искусств СПбГУ, 2007. – С. 48 – 49.

5. Рецкер Я. И., Теория перевода и переводческая практика: Очерки лингвистической теории перевода. - М.: РВалент, 2004. – 240 с.

6. Newmark, Peter. A Textbook of Translation. – Longman, 2003.  -  292 p.

7. Vinay, Jean-Paul and Darbelnet, Jean. Comparative Stylistics of French and English: A Methodology for Translation; translated and edited by Juan C. Sager, M.-J. Hamel. – Amsterdam / Philadelphia: John Benjamins Publishing Company, 1995. 358 p.