Меню сайта
Категории раздела
|
Елена Валентиновна
[94]
Завдання і контрольні роботи для підтримки дистанційного навчання в Запорізькому багатопрофільному ліцеї № 99 Задания и контрольные работы для поддержки дистанционного обучения в Запорожском многопрофильном лицее № 99
|
| Лекции [40] |
|
Тексты для сопоставительного анализа
[74]
ИЯ (английский)- ПЯ (русский)
|
| Музыка [3] |
| Забавные переводческие истории [20] |
| Поэзия [39] |
|
Конкурс переводов
[7]
Оранжевые дети третьего рейха
|
| Примеры переводческого анализа прозы [10] |
| Единицы перевода и трансформации [16] |
| УМКД: специальность 10. 02. 16 - переводоведение [97] |
| Комментарий преподавателя [10] |
|
Конференции
[4]
информационные письма
|
| Владимир Валентинович [2] |
|
Перевод деловой корреспонденции
[21]
Программа, тезисы лекций, тексты лекций, тексты для анализа, литература, вопросы к экзамену
|
|
Все материалы домашней страницы
[73]
Раздел отражает общение со студентами и особенности методической работы
|
|
Переводы А. В. Теренина
[12]
В этом разделе собраны переводы песен, выполненные Александром Васильевичем Терениным, знатоком английского языка, исследователем с энциклопедическим багажом знаний, человеком необыкновенно скромным, обаятельным и талантливым, многолетней дружбой с которым горжусь. В настоящий момент А. В. Теренин заведует кафедрой английской филологии в Елабуге (Россия).
|
Мини-чат
English at Work
| Главная » Файлы » Примеры переводческого анализа прозы |
Джейн Остен Доводы Рассудка. Олейник Алексей 301ап
| 22.12.2009, 23:51 | |
| Persuasion by Jane Austen (http://soft.mydiv.net/win/download-Jane-Austen-Collection.html) Chapter I Sir Walter Elliot, of Kellynch Hall, in Somersetshire, was a man who, for his own amusement, never took up any book but the Baronetage; there he found occupation for an idle hour, and consolation in a distressed one; there his faculties were roused into admiration and respect, by contemplating the limited remnant of the earliest patents; there any unwelcome sensations, arising from domestic affairs changed naturally into pity and contempt as he turned over the almost endless creations of the last century; and there, if every other leaf were powerless, he could read his own history with an interest which never failed. This was the page at which the favourite volume always opened: "ELLIOT OF KELLYNCH HALL. "Walter Elliot, born March 1, 1760, married, July 15, 1784, Elizabeth, daughter of James Stevenson, Esq. of South Park, in the county of Gloucester, by which lady (who died 1800) he has issue Elizabeth, born June 1, 1785; Anne, born August 9, 1787; a still-born son, November 5, 1789; Mary, born November 20, 1791." Precisely such had the paragraph originally stood from the printer's hands; but Sir Walter had improved it by adding, for the information of himself and his family, these words, after the date of Mary's birth-- "Married, December 16, 1810, Charles, son and heir of Charles Musgrove, Esq. of Uppercross, in the county of Somerset," and by inserting most accurately the day of the month on which he had lost his wife. Then followed the history and rise of the ancient and respectable family, in the usual terms; how it had been first settled in Cheshire; how mentioned in Dugdale, serving the office of high sheriff, representing a borough in three successive parliaments, exertions of loyalty, and dignity of baronet, in the first year of Charles II, with all the Marys and Elizabeths they had married; forming altogether two handsome duodecimo pages, and concluding with the arms and motto:--"Principal seat, Kellynch Hall, in the county of Somerset," and Sir Walter's handwriting again in this finale:-- "Heir presumptive, William Walter Elliot, Esq., great grandson of the second Sir Walter." Vanity was the beginning and the end of Sir Walter Elliot's character; vanity of person and of situation. He had been remarkably handsome in his youth; and, at fifty-four, was still a very fine man. Few women could think more of their personal appearance than he did, nor could the valet of any new made lord be more delighted with the place he held in society. He considered the blessing of beauty as inferior only to the blessing of a baronetcy; and the Sir Walter Elliot, who united these gifts, was the constant object of his warmest respect and devotion. His good looks and his rank had one fair claim on his attachment; since to them he must have owed a wife of very superior character to any thing deserved by his own. Lady Elliot had been an excellent woman, sensible and amiable; whose judgement and conduct, if they might be pardoned the youthful infatuation which made her Lady Elliot, had never required indulgence afterwards.--She had humoured, or softened, or concealed his failings, and promoted his real respectability for seventeen years; and though not the very happiest being in the world herself, had found enough in her duties, her friends, and her children, to attach her to life, and make it no matter of indifference to her when she was called on to quit them. --Three girls, the two eldest sixteen and fourteen, was an awful legacy for a mother to bequeath, an awful charge rather, to confide to the authority and guidance of a conceited, silly father. She had, however, one very intimate friend, a sensible, deserving woman, who had been brought, by strong attachment to herself, to settle close by her, in the village of Kellynch; and on her kindness and advice, Lady Elliot mainly relied for the best help and maintenance of the good principles and instruction which she had been anxiously giving her daughters. This friend, and Sir Walter, did not marry, whatever might have been anticipated on that head by their acquaintance. Thirteen years had passed away since Lady Elliot's death, and they were still near neighbours and intimate friends, and one remained a widower, the other a widow. That Lady Russell, of steady age and character, and extremely well provided for, should have no thought of a second marriage, needs no apology to the public, which is rather apt to be unreasonably discontented when a woman does marry again, than when she does not; but Sir Walter's continuing in singleness requires explanation. Be it known then, that Sir Walter, like a good father, (having met with one or two private disappointments in very unreasonable applications), prided himself on remaining single for his dear daughters' sake. For one daughter, his eldest, he would really have given up any thing, which he had not been very much tempted to do. Elizabeth had succeeded, at sixteen, to all that was possible, of her mother's rights and consequence; and being very handsome, and very like himself, her influence had always been great, and they had gone on together most happily. His two other children were of very inferior value. Mary had acquired a little artificial importance, by becoming Mrs Charles Musgrove; but Anne, with an elegance of mind and sweetness of character, which must have placed her high with any people of real understanding, was nobody with either father or sister; her word had no weight, her convenience was always to give way-- she was only Anne. To Lady Russell, indeed, she was a most dear and highly valued god-daughter, favourite, and friend. Lady Russell loved them all; but it was only in Anne that she could fancy the mother to revive again. A few years before, Anne Elliot had been a very pretty girl, but her bloom had vanished early; and as even in its height, her father had found little to admire in her, (so totally different were her delicate features and mild dark eyes from his own), there could be nothing in them, now that she was faded and thin, to excite his esteem. He had never indulged much hope, he had now none, of ever reading her name in any other page of his favourite work. All equality of alliance must rest with Elizabeth, for Mary had merely connected herself with an old country family of respectability and large fortune, and had therefore given all the honour and received none: Elizabeth would, one day or other, marry suitably. It sometimes happens that a woman is handsomer at twenty-nine than she was ten years before; and, generally speaking, if there has been neither ill health nor anxiety, it is a time of life at which scarcely any charm is lost. It was so with Elizabeth, still the same handsome Miss Elliot that she had begun to be thirteen years ago, and Sir Walter might be excused, therefore, in forgetting her age, or, at least, be deemed only half a fool, for thinking himself and Elizabeth as blooming as ever, amidst the wreck of the good looks of everybody else; for he could plainly see how old all the rest of his family and acquaintance were growing. Anne haggard, Mary coarse, every face in the neighbourhood worsting, and the rapid increase of the crow's foot about Lady Russell's temples had long been a distress to him. Elizabeth did not quite equal her father in personal contentment. Thirteen years had seen her mistress of Kellynch Hall, presiding and directing with a self-possession and decision which could never have given the idea of her being younger than she was. For thirteen years had she been doing the honours, and laying down the domestic law at home, and leading the way to the chaise and four, and walking immediately after Lady Russell out of all the drawing-rooms and dining-rooms in the country. Thirteen winters' revolving frosts had seen her opening every ball of credit which a scanty neighbourhood afforded, and thirteen springs shewn their blossoms, as she travelled up to London with her father, for a few weeks' annual enjoyment of the great world. She had the remembrance of all this, she had the consciousness of being nine-and-twenty to give her some regrets and some apprehensions; she was fully satisfied of being still quite as handsome as ever, but she felt her approach to the years of danger, and would have rejoiced to be certain of being properly solicited by baronet-blood within the next twelvemonth or two. Then might she again take up the book of books with as much enjoyment as in her early youth, but now she liked it not. Always to be presented with the date of her own birth and see no marriage follow but that of a youngest sister, made the book an evil; and more than once, when her father had left it open on the table near her, had she closed it, with averted eyes, and pushed it away. She had had a disappointment, moreover, which that book, and especially the history of her own family, must ever present the remembrance of. The heir presumptive, the very William Walter Elliot, Esq., whose rights had been so generously supported by her father, had disappointed her. She had, while a very young girl, as soon as she had known him to be, in the event of her having no brother, the future baronet, meant to marry him, and her father had always meant that she should. He had not been known to them as a boy; but soon after Lady Elliot's death, Sir Walter had sought the acquaintance, and though his overtures had not been met with any warmth, he had persevered in seeking it, making allowance for the modest drawing-back of youth; and, in one of their spring excursions to London, when Elizabeth was in her first bloom, Mr Elliot had been forced into the introduction. He was at that time a very young man, just engaged in the study of the law; and Elizabeth found him extremely agreeable, and every plan in his favour was confirmed. He was invited to Kellynch Hall; he was talked of and expected all the rest of the year; but he never came. The following spring he was seen again in town, found equally agreeable, again encouraged, invited, and expected, and again he did not come; and the next tidings were that he was married. Instead of pushing his fortune in the line marked out for the heir of the house of Elliot, he had purchased independence by uniting himself to a rich woman of inferior birth. Sir Walter has resented it. As the head of the house, he felt that he ought to have been consulted, especially after taking the young man so publicly by the hand; "For they must have been seen together," he observed, "once at Tattersall's, and twice in the lobby of the House of Commons." His disapprobation was expressed, but apparently very little regarded. Mr Elliot had attempted no apology, and shewn himself as unsolicitous of being longer noticed by the family, as Sir Walter considered him unworthy of it: all acquaintance between them had ceased. This very awkward history of Mr Elliot was still, after an interval of several years, felt with anger by Elizabeth, who had liked the man for himself, and still more for being her father's heir, and whose strong family pride could see only in him a proper match for Sir Walter Elliot's eldest daughter. There was not a baronet from A to Z whom her feelings could have so willingly acknowledged as an equal. Yet so miserably had he conducted himself, that though she was at this present time (the summer of 1814) wearing black ribbons for his wife, she could not admit him to be worth thinking of again. The disgrace of his first marriage might, perhaps, as there was no reason to suppose it perpetuated by offspring, have been got over, had he not done worse; but he had, as by the accustomary intervention of kind friends, they had been informed, spoken most disrespectfully of them all, most slightingly and contemptuously of the very blood he belonged to, and the honours which were hereafter to be his own. This could not be pardoned. Such were Elizabeth Elliot's sentiments and sensations; such the cares to alloy, the agitations to vary, the sameness and the elegance, the prosperity and the nothingness of her scene of life; such the feelings to give interest to a long, uneventful residence in one country circle, to fill the vacancies which there were no habits of utility abroad, no talents or accomplishments for home, to occupy. But now, another occupation and solicitude of mind was beginning to be added to these. Her father was growing distressed for money. She knew, that when he now took up the Baronetage, it was to drive the heavy bills of his tradespeople, and the unwelcome hints of Mr Shepherd, his agent, from his thoughts. The Kellynch property was good, but not equal to Sir Walter's apprehension of the state required in its possessor. While Lady Elliot lived, there had been method, moderation, and economy, which had just kept him within his income; but with her had died all such right-mindedness, and from that period he had been constantly exceeding it. It had not been possible for him to spend less; he had done nothing but what Sir Walter Elliot was imperiously called on to do; but blameless as he was, he was not only growing dreadfully in debt, but was hearing of it so often, that it became vain to attempt concealing it longer, even partially, from his daughter. He had given her some hints of it the last spring in town; he had gone so far even as to say, "Can we retrench? Does it occur to you that there is any one article in which we can retrench?" and Elizabeth, to do her justice, had, in the first ardour of female alarm, set seriously to think what could be done, and had finally proposed these two branches of economy, to cut off some unnecessary charities, and to refrain from new furnishing the drawing-room; to which expedients she afterwards added the happy thought of their taking no present down to Anne, as had been the usual yearly custom. But these measures, however good in themselves, were insufficient for the real extent of the evil, the whole of which Sir Walter found himself obliged to confess to her soon afterwards. Elizabeth had nothing to propose of deeper efficacy. She felt herself ill-used and unfortunate, as did her father; and they were neither of them able to devise any means of lessening their expenses without compromising their dignity, or relinquishing their comforts in a way not to be borne. There was only a small part of his estate that Sir Walter could dispose of; but had every acre been alienable, it would have made no difference. He had condescended to mortgage as far as he had the power, but he would never condescend to sell. No; he would never disgrace his name so far. The Kellynch estate should be transmitted whole and entire, as he had received it. Their two confidential friends, Mr Shepherd, who lived in the neighbouring market town, and Lady Russell, were called to advise them; and both father and daughter seemed to expect that something should be struck out by one or the other to remove their embarrassments and reduce their expenditure, without involving the loss of any indulgence of taste or pride. ГЛАВА I Сэр Уолтер Эллиот из Киллинч холла в Сомерсете был не такой человек, чтобы собственного удовольствия ради брать в руки другую какую нибудь книгу, кроме «Книги баронетов». В ней искал он занятий в час досуга и рассеяния в час печали; в ней рассматривал он немногие из древних уцелевших грамот, возносясь духом от восторга и почтения; в ней пропускал он бессчетные почти имена выскочек минувшего века с жалостью и презреньем, легко уводившими его помыслы от обременительных мирских забот; и в ней же, когда уж не помогали все прочие страницы, всегда он мог с живым интересом прочесть собственную историю; на этом месте и открывался обыкновенно любимый том: "Эллиот из Киллинч холла. Уолтер Эллиот, рожденный марта 1 дня 1760 года, сочетался браком июля 5 дня 1784 года с Элизабет, дочерью Джеймса Стивенсона, поместье Саут парк, что в Глостерском графстве. От каковой супруги (скончавшейся в 1800 году) произвел он на свет Элизабет, рожденную июня 1 дня 1785 года; Энн, рожденную августа 9 дня 1787 года; мертворожденного сына, ноября 5 дня 1789 года; Мэри, рожденную ноября 20 дня 1791 года". В таком точно виде вышло некогда сие введение из рук печатника; однако сэр Уолтер усовершенствовал его, добавив для собственного сведения и для сведения потомков после года рождения Мэри следующие слова: «Сочеталась браком декабря 16 дня 1810 года с Чарлзом, сыном и наследником Чарлза Мазгроува, поместье Апперкросс, что в Сомерсетском графстве», и присовокупив день и месяц к тому году, когда лишился он супруги. Далее, как водится, следовала история восхождения древнего и славного семейства; как впервые обосновалось оно в Чешире; как затем обнаружилось в Дагдэйле, подарив округу нескольких шерифов и представителей в трех парламентах кряду, как выказывали сыны его верность короне и обрели баронетское достоинство в первый год правления Карла Второго – с перечислением всех Элизабет и Мэри, которых брали они себе в жены; всё это составляло целых две страницы в осьмушку и заключалось гербом и девизом: «Главное поместье Киллинч холл», после чего, уже снова рукою сэра Уолтера, было начертано: «Предполагаемый наследник Уильям Уолтер Эллиот, правнук второго сына Уолтера». Тщеславие составляло главную черту в натуре сэра Уолтера. Тщеславился он своими качествами и положением. В молодости он был до чрезвычайности хорош собой; и в пятьдесят четыре года черты его еще сохраняли привлекательность. Редко какая красавица так печется о своей свежести, как заботился о ней сэр Уолтер, и едва ли камердинер новоиспеченного лорда может более восхищаться своим положением в обществе. Выше дара красоты ставил сэр Уолтер единственно благословение баронетства; а счастливо сочетая оба эти преимущества, и был он постоянным предметом собственного искреннего преклонения и преданности. Благообразие его и титул вполне, однако, стоили такой признательности, ибо не иначе как благодаря им и обзавелся он супругой, с которой решительно не мог бы состязаться прочими своими качествами. Леди Эллиот была в самом деле женщина необыкновенная по уму и сердцу; ее поступки и сужденья, кроме разве юной ветрености, превратившей ее однажды в леди Эллиот, никогда потом не нуждались в оправданиях. Она скрывала, ублажала и умеряла его слабости и пестовала то, что находила в нем достойного, целых семнадцать лет; и хотя самое ее нельзя было назвать счастливейшей женщиной, домашние заботы, дети и обязанности дружбы привязывали ее к жизни, и потому ей жаль было с нею расстаться, когда пришлось их оставить. Нелегко матери завещать в наследство трех дочерей, из которых старшим шестнадцать и четырнадцать лет; подлинное наказание передавать их руководству и попечениям глупого, суетного родителя. Но была у нее подруга, умная и достойная женщина, по нежной к ней любви поселившаяся в деревне Киллинч; и на нее и полагала все надежды леди Эллиот, зная, что советом и добротою та поможет дочерям исполнить последние ее горькие наставления. Подруга эта и сэр Уолтер, однако, не сочетались браком, обманывая все ожидания знакомцев. Тринадцать лет минули со дня кончины леди Эллиот, а они все оставались душевные друзья и близкие соседи; и она по прежнему была вдова, а он вдовец. То, что леди Рассел, при ее степенных летах и характере, и к тому же со средствами, не спешила связать себя новыми узами, не нуждается в оправданиях перед публикой, ибо женщина почему то вызывает ее недовольство не тогда, когда воздерживается от повторного брака, а совершенно даже напротив. Упорное же вдовство сэра Уолтера, кажется, потребует объяснений. Да будет, однако, известно, что сэр Уолтер, преданный отец (после нескольких тайных разочарований, связанных с весьма необдуманными ходатайствами), гордился тем, что не женится ради милых своих дочерей. Ради одной дочери, самой старшей, он и в самом деле готов был отказаться положительно от всего, чего только самому бы ему не очень хотелось. В шестнадцать лет Элизабет наследовала, сколько возможно, все права и влияние своей матери; а коль скоро была она хороша собой и вся в него, то он всегда к ней и прислушивался и они жили душа в душу. Двух других дочерей он куда менее жаловал. Мэри, правда, еще приобрела некоторый вес, сделавшись миссис Мазгроув; но Энн, которая прелестью ума и тонким складом души легко бы завоевала самое глубокое уважение судей понимающих, в глазах отца и сестрицы была совершенное ничто. Ее сужденья не спрашивали, с ее желаньем не считались – она была всего навсего Энн – и только. Зато для леди Рассел она была самой дорогой крестницей, любимицей и другом. Леди Рассел любила всех сестер; но только в Энн видела она словно ожившие черты покойной матери. Всего несколько лет назад Энн Эллиот была прехорошенькая, но красота ее рано поблекла; и если даже в ее зените отец находил в дочери мало привлекательного (столь несхожи были ее милые черты и кроткие темные глаза с его собственными), то теперь, когда она сделалась худая и бледная, он и вовсе ставил ее ни во что. Он и прежде не очень рассчитывал, а теперь потерял и последнюю надежду когда нибудь прочесть ее имя на другой странице любимого сочинения. Только Элизабет могла еще поддержать честь рода; Мэри – та просто связала себя со старинной помещичьей семьей, почтенной и богатой, стало быть, им оказавши честь, а себе не приобретя никакой. А уж Элизабет рано или поздно найдет себе мужа под пару. Бывает иногда, что женщина в двадцать девять лет даже прекрасней, нежели была она десятью годами ранее, и, вообще говоря, если не вмешались болезнь и забота, это – далеко еще не возраст увядания. Так было с Элизабет; все та же красавица Элизабет, какой узнали ее тринадцать лет назад; а потому и стоит простить сэра Уолтера, забывавшего ее годы, и, уж во всяком случае, не судить его слишком строго за то, что себя и Элизабет он почитал цветущими, как прежде, в то время как все вокруг теряли всякое благообразие; а ведь он явственно замечал, как стареются знакомые и родные. Энн отощала, Мэри огрубела, подурнели все ближние; и ужасно неприятно было ему видеть эти гусиные лапки вокруг глаз у леди Рассел. Элизабет не в полной мере разделяла безмятежность отца. Тринадцать лет она была хозяйкой Киллинч холла, управляя и властвуя с самообладанием и твердостью, какие никого б не навели на мысль о том, что она моложе своих лет. Тринадцать лет она отдавала распоряженья, издавала домашние законы, первая шла к карете и тотчас следом за леди Рассел выходила из любой гостиной или столовой в округе. Тринадцать раз рождественский мороз был свидетелем того, как открывала она редкие в сем пустынном краю балы; и тринадцать весен кряду оставляла она цветущие сады ради обольщения большого света, отправляясь с отцом на несколько недель в Лондон. Все это она хорошо помнила; она не забывала, что ей двадцать девять лет, и это чуть чуть тревожило ее и чуть чуть огорчало. Она хороша, как прежде, вот и прекрасно, но близился опасный срок, и ей бы уж хотелось наконец знать наверное, что через год другой она увидит у своих ног благородного искателя с баронетской кровью в жилах; тогда то сможет она снова взять в руки книгу книг с той же радостью, что и в нежные юные годы; покамест же она к ней охладела. Вечно видеть себя с этой датой рождения и ни с чем более, а дату замужества находить только после даты рождения младшей сестрицы – это хоть кому надоест. И не раз, когда отец забывал любимый том открытым на столике рядом с нею, она, отведя глаза, отодвигала его прочь. Вдобавок ей пришлось пережить разочарование, о котором книга, и в особенности история собственного ее семейства, постоянно ей напоминала. Предполагаемый наследник, тот самый Уильям Уолтер Эллиот, чьи права так великодушно подчеркивал сэр Уолтер, – он то ее и разочаровал. Совсем молоденькой девушкой она узнала, что в случае, если у нее не будет брата, Уильям Уолтер сделается баронетом, и решила, что ей нет никакой причины не выйти за него замуж. Сэр Уолтер всегда находил это решение как нельзя более разумным. Они не знали его мальчиком, но вскоре после смерти леди Эллиот сэр Уолтер стал искать с ним знакомства и, хотя не встретил никакого отклика, настойчиво продолжал старанья, снисходя к очевидной робости, столь извинительной в молодом человеке; и в один из наездов их в Лондон, когда Элизабет была еще в первом цвете юности, мистеру Эллиоту довелось наконец им представиться. Был он тогда совсем молод и погружен в изучение права; Элизабет нашла, что он очень мил, и укрепилась в своих намерениях. Его пригласили в Киллинч холл. Его ждали, о нем толковали потом целый год; он не явился. Следующей весною он опять был встречен в Лондоне, снова сочтен очень милым, снова обласкан, приглашен; снова его ждали; и снова он не явился, и следующее о нем известие уже было, что он женат. Счастливую судьбу, предначертанную ему как наследнику дома Эллиотов, он променял на купленную независимость, связавши себя с богатой женщиной более низкого рожденья. Сэр Уолтер обиделся. Как глава рода, он полагал, что у него бы можно спросить совета, после того особенно, как он не раз удостаивал молодого человека на людях своим вниманием. Ибо их могли видеть, указывал сэр Уолтер, однажды в Таттерсоллз и дважды в кулуарах Палаты общин. Сэр Уолтер высказал свое неодобрение; однако ж действия оно не возымело. Мистер Эллиот и не подумал извиниться; и в дальнейшем отсутствие знаков внимания к нему со стороны семейства огорчало его в столь же малой мере, в какой, по мнению сэра Уолтера, он и был их достоин. Всякое знакомство было прекращено. Ужасно неприятная история эта еще и теперь, после многих лет, возмущала Элизабет, которой мистер Эллиот нравился и сам по себе и особенно как отцовский наследник, в ком одном, с ее безупречной фамильной гордостью, усматривала она подходящую партию для старшей дочери сэра Уолтера Эллиота. Ни одного другого баронета от первой и до последней буквы алфавита сердце ее с такой готовностью не признавало за ровню. Но он повел себя до того низко, что и теперь (в 1814 году), нося черную повязку в знак траура по его супруге, она не могла его снова счесть достойным своих мыслей. Позор первого брака еще бы можно простить, тем более что, судя по всему, он не был увековечен наследником, не позволь себе мистер Эллиот нечто более предосудительное; он, однако ж, как любезно доносили им добрые друзья, говорил о них безо всякого почтенья, с легкомысленным небреженьем отзываясь о собственном своем роде и о чести, которая в дальнейшем назначалась ему самому. А уж это непростительно. Таковы были мысли и соображения Элизабет Эллиот; такие заботы омрачали, такие волненья разнообразили неизменную, блистательную, благополучную и пустую жизнь ее; такие чувства украшали долгое, ровное течение сельского досуга, ибо у нее не было ни привычки отдавать его на служенье ближним, ни талантов и занятий увлекательных, которые отнимали бы его. Но вот уму ее представилось вдруг новое отвлечение. Отца стали одолевать денежные заботы. Она знала, что теперь он берется за «Книгу баронетов», чтобы увести свои помыслы от изобильных счетов и пренеприятнейших намеков мистера Шеперда, своего поверенного. Киллинч был хорошее поместье, однако ж не вполне отвечал понятиям сэра Уолтера об образе жизни, приличном его владельцу. Покуда жива была леди Эллиот, хозяйственная опытность ее и умеренность удерживали сэра Уолтера в границах его дохода; но вместе с нею ушло и благоразумие, и ныне сэр Уолтер неизменно тратил более, нежели предполагал его доход. Меньше решительно нельзя и было ему тратить; он позволял себе лишь то, что неукоснительно требовалось для сэра Уолтера Эллиота; и хотя упрекнуть его положительно мы не вправе, он не только все более погрязал в долгах, но так часто принужден был о них слышать, что сделалось наконец невозможно и далее утаивать их от дочери. Он мягко намекнул ей о них прошедшей весною в Лондоне; дошел даже и до того, что сказал: «Не сократить ли нам расходы? Как ты полагаешь, нельзя ли нам хотя бы в чем нибудь их урезать?» И Элизабет, надобно ей отдать должное, в первом порыве нежной женской отзывчивости, тотчас усердно задумалась над его словами и предложила в конце концов две статьи экономии: отказаться от глупой благотворительности и покамест не обставлять гостиную заново; и уж потом только пришла ей в голова новая счастливая мысль не везти на сей раз из Лондона подарка для Энн, как повелось было у них ежегодно. Но мер этих, при всей их разумности, недостаточно было для предотвращения зла, которое сэр Уолтер принужден был вскоре открыть перед нею полностью. Элизабет, однако, не могла уже предложить ничего более действенного. Она полагала себя несчастной и обойденной, как и отец ее; и ни один из них не видел способа ограничить расходы, не роняя при этом достоинства и непосильно не жертвуя собственными удовольствиями. Сэр Уолтер мог свободно располагать лишь незначительной частью именья; но будь он даже и вправе расточить его все до последнего акра, это ничего бы не переменило. Он снизошел до того, чтобы кое что заложить, но никогда бы не мог он снизойти до продажи. Нет, он не мог порочить так свое имя. Киллинч холл должен был достаться потомству единым и нераздельным, каким он некогда перешел к нему самому. Два доверенных лица, мистер Шеперд, живший в ближнем городке, и леди Рассел были призваны для совета; и от них отец и дочь ожидали решения, как им избавиться от неприятностей и уменьшить траты, не вредя ни вкусу, ни чести. Jane Austen Persuasión(http://www.scribd.com/doc/21445325/persuasion-de-jane-austen-espanol) El señor de Kellynch Hall en Somersetshire, Sir Walter Elliot, era un hombre que no hallaba entretención en la lectura salvo que se tratase de la Crónica de los baronets. Con ese libro hacía llevaderas sus horas de ocio y se sentía consolado en las de abatimiento. Su alma desbordaba admiración y respeto al detenerse en lo poco que quedaba de los antiguos privilegios, y cualquier sensación desagradable surgida de las trivialidades de la vida doméstica se le convertía en lástima y desprecio. Así, recorría la lista casi interminable de los títulos concedidos en el último siglo, y allí, aunque no le interesaran demasiado las otras páginas, podía leer con ilusión siempre viva su propia historia. La página en la que invariablemente estaba abierto su libro decía: Elliot, de Kellynch Hall Walter Elliot, nacido el 1 de marzo de 1760, contrajo matrimonio en 15 de julio de 1784 con Isabel, hija de Jaime Stevenson, hidalgo de South Park, en el condado de Gloucester. De esta señora, fallecida en 1800, tuvo a Isabel, nacida el 1 de junio de 1785; a Ana, nacida el 9 de agosto de 1787; a un hijo nonato, el 5 de noviembre de 1789, y a María, nacida el 20 de noviembre de 1791. Tal era el párrafo original salido de manos del impresor; pero Sir Walter lo había mejorado, añadiendo, para información propia y de su familia, las siguientes palabras después de la fecha del natalicio de María: "Casada el 16 de diciembre de 1810 con Carlos, hijo y heredero de Carlos Musgrove, hidalgo de Uppercross, en el condado de Somerset”. Apuntó también con el mayor cuidado el día y el mes en que perdiera a su esposa. Enseguida venían la historia y el encumbramiento de la antigua y respetable familia, en los términos acostumbrados. Se describía que al principio se establecieron en Cheshire y que gozaron de gran reputación en Dugdale, donde desempeñaron el cargo de gobernador, y que habían sido representantes de una ciudad en tres parlamentos sucesivos. Después venían las recompensas a la lealtad y la concesión de la dignidad de baronet en el primer año del reinado de Carlos II, con la mención de todas las Marías e Isabeles con quienes los Elliot se habían casado. En total, la historia formaba dos hermosas páginas en doceavo y terminaba con las armas y la divisa: "Residencia solariega, Kellynch Hall, en el condado de Somerset”. Sir Walter había agregado de su puño y letra este final: "Presunto heredero, William Walter Elliot, hidalgo, bisnieto del segundo Sir Walter”. La vanidad era el alfa y omega de la personalidad de Sir Walter Elliot; vanidad de su persona y de su posición. Había sido sin duda buenmozo en su juventud, y a los cincuenta y cuatro años era todavía un hombre de atractiva apariencia. | |
| Просмотров: 984 | Загрузок: 0 | | |
| Всего комментариев: 0 | |
