Поскольку данная монография адресована тем, кто изучает английский как иностранный, необходимо назвать важнейшую книгу, обеспечивающую в этом деле успех: это Библия короля Якова. В истории английского языка она сыграла ту же роль, которую сыграл перевод Библии Лютером в истории немецкого: великая книга стала доступна простому народу. Библия короля Якова стала убедительной иллюстрацией успешного перевода, вошедшего в плоть и кровь любого носителя английского языка:

“You don't have to be a Christian to hear the power of those words—simple in vocabulary, cosmic in scale, stately in their rhythms, deeply emotional in their impact. Most of us might think we have forgotten its words, but the King James Bible has sewn itself into the fabric of the language. If a child is ever the apple of her parents' eye or an idea seems as old as the hills, if we are at death's door or at our wits' end, if we have gone through a baptism of fire or are about to bite the dust, if it seems at times that the blind are leading the blind or we are casting pearls before swine, if you are either buttering someone up or casting the first stone, the King James Bible, whether we know it or not, is speaking through us. The haves and have-nots, heads on plates, thieves in the night, scum of the earth, best until last, sackcloth and ashes, streets paved in gold, and the skin of one's teeth: All of them have been transmitted to us by the translators who did their magnificent work 400 years ago.”

(Adam Nicolson. The Bible of King James, NG, December 2011, p. 43)

              Выделенная идиоматика, за редким исключением, демонстрирует в своих переводческих соответствиях на русский язык так называемое целостное преобразование, или эквиваленцию, в терминах Вине и Дарбельне, что требует замену исходного языкового материала новой словесной формы при сохранении прагматического содержания оригинала [Vinay, 1995: 38].

1) apple of one's eye - зеница ока

2) as old as the hills - старо как мир

3) to be at death's door - быть при смерти; стоять одной ногой в могиле

4) to be at one's wit's end - стать в тупик; не знать, что делать

5) baptism of fire  боевое крещение, крещение огнём  a very difficult first experience of something

6) to bite the dust / the ground / the sand — быть убитым; падать ниц; быть поверженным во прах, быть побеждённым

7) the blind are leading the blind - слепой ведёт слепого

8) cast pearls before swine - метать бисер перед свиньями [Matthew VII, 6]

9) butter up - льстить, умасливать кого-л.

10) cast the irst stone - первым бросить камень

11) the haves and have-nots - имущие и неимущие

12) thieves in the night - ночные воры

13) the scum of the earth / of society — отбросы общества, изверг рода человеческого

14) best until last - лучшее напоследок

15) sackcloth and ashes - рубище и пепел

16) by the skin of one's teeth - едва, еле-еле, чудом...

17) streets paved in gold - улицы вымощены золотом

              Комментарий к Библии разъясняет аллюзии, смысл которых уходит в далёкое прошлое, как, например, ношение рубища и посыпание головы пеплом: allusion to the wearing of sackcloth and having ashes sprinkled on the head as a sign of penitence or mourning (Matthew 11:21) Разъяснение Библии – очень нужный, но и чрезвычайно деликатный проект, поскольку требует конкретизировать, а, значит, домысливать текст, «продиктованный» Святым Духом. Некоторые метафоры понятны даже вне контекста:

"Every plant that my heavenly Father has not planted will be pulled up by the roots.” "(Matthew 15:13-14)

Божья воля – свята, другими словами, хотя в демократической парадигме высказывание является, безусловно, спорным, и в него никак не вписываются мультикультурализм, толерантность и др. мифологемы современного западного мира. Некоторые установки противоречат здравому смыслу:

 “Therefore I tell you, do not worry about your life, what you will eat or drink; or about your body, what you will wear. Is not life more than food, and the body more than clothes?

 Look at the birds of the air: They do not sow or reap or gather into barns— and yet your heavenly Father feeds them. Are you not much more valuable than they?” (Matthew: 6:25-26)

              Эти слова можно толковать как призыв к праздности, и надо очень постараться убедить человека не заботиться о пище и одежде, потому что опыт подсказывает, что никто, кроме нас самих, не будет обеспечивать наши насущные потребности.

              Такие вещи, безусловно, стимулируют модальность неопределённости, как говорят лингвисты, или амбивалентность восприятия, как говорят психологи. К этому же классу явлений можно отнести следующий текст:

“Not what enters into the mouth defiles the man, but what proceeds out of the mouth, this defiles the man.” (Matthew: 6:25-26)

              Столь же загадочно эта мысль звучит на русском языке:

"не то, что входит в уста, оскверняет человека, но то, что выходит из уст, оскверняет человека." (Мф.15:11)

              Амбивалентность библейского текста воспроизводится в аллюзиях художественной прозы:

— Мы сейчас… — зашептал хозяин, тихо поднимая крылья у стола. — Соберу вот на стол и сядем… Маша моя что-то больна сегодня. Уж вы извините… Женское что-то… Доктор Гусин говорит, что это от постной пищи… Очень может быть! «Душенька, говорю, дело ведь не в пище! Не то, что в уста, а то, что из уст, говорю… Постное, говорю, ты кушаешь, а раздражаешься по-прежнему… Чем плоть свою удручать, ты лучше, говорю, не огорчайся, не произноси слов…» И слушать не хочет! «С детства, говорит, мы приучены».
(А. П. Чехов. Невидимые миру слёзы)

Главный персонаж рассказа приводит ночью гостей к себе домой «подкрепиться», но при этом панически боится своей супруги, с  которой у него отношения обычного подкаблучника. Импликация реплики: жена скорее поправит здоровье не диетой, а отказом от речевых инвектив, направленных против мужа. Как воспитанный человек, Ребротёсов не может перед гостями признаться, что его жена во всю проявляет свою стервозность в отрицательно-оценочных эпитетах, объектом которых является он сам. По этой причине выбирается амбивалентная библейская аллюзия (выделена жирным шрифтом).

              Можно предположить, что современный человек не так тесно связан с Библией, как это было прежде, но библейские аллюзии вошли в основной словарный состав английского, русского и других языков, связанных с христианской традицией.

              Для целей настоящего исследования ключевым наблюдением, утвердившемся в теории в ходе перевода Библии, является присутствие в ней амбивалентности, которая позволяет манипулировать людьми конъюнктурным обращением к взаимоисключающим сигналам:

“But there was a dark side to this Bible's all-conquering story. Throughout its history it has been used and manipulated, good and bad alike selecting passages for their different ends. Much of its text is about freedom, grace, and redemption, but those parts are matched by an equally fierce insistence on vengeance and control. As the Bible of empire, it was also the Bible of slavery, and as such it continues to occupy an intricately ambivalent place in the postcolonial world.”

(Adam Nicolson. The Bible of King James, NG, December 2011, p. 54 – подчёркнуто мной, В. О.)

              Неясность словесного сообщения может генерироваться, главным образом, четырьмя факторами: 1) неопределённостью явлений, что находит отражение в словесном знаке; 2) имплицитностью речи; 3) многозначностью языковых единиц; 4) расплывчатыми и противоречивыми намерениями отправителя сообщения.            

              Отсюда неизбежность сосуществования разных толкований.

              Человек обычно делает выбор интуитивно, руководствуясь конкретными обстоятельствами, а не исследованием теории. Представьте себе

делёж наследства, при котором ваши родственники претендуют на квартиру, хотя по закону не имеют на нее право. Можно с ними судиться, вступить в конфликт, испортить отношения, но в Библии сказано:  «Просящему у тебя дай, и от хотящего занять у тебя не отвращайся» (Мф.5:42).  Если последуешь этому совету, то ты же не только себя лишаешь имущества, но и своих детей. Хорошо ли это?

              Как поступать переводчику с языковой единицей, которая остаётся непонятой для него даже после скрупулёзного анализа её с привлечением словаря,  контекста, других вариантов вербализации мысли, параллельных текстов, экспертных мнений? Таков главный вопрос, возникающий перед любым переводчиком.               

              Перевод – самый важный источник знаний об истории исследования амбивалентности.

              Один из тех, кто исследовал значение фактора амбивалентности в переводе на материале англоязычного дискурса был профессор Принстонского университета Дэвид Беллос в увлекательно написанной книге “Is That a Fish in Your Ear?”, в которой он, в частности, описывает те слова, которые переводчик как будто должен без труда перевести, следующим парадоксом:

“It’s the words on the page that hang like a dark veil over what a piece of written language means” [Bellos, 2011: 102].

              О переводе, как самом глубоком способе проникновения в текст, напоминают некоторые заглавия: например, «Перевод – искусство понимать…» [Шама, 2005]. Знаменитый колумбийский писатель Габриель Гарсиа Маркес называл перевод самым глубоким толкованием текста. С этим нужно согласиться, потому что другие виды коммуникации позволяют реципиенту отказаться от декодирования неясного сообщения, исключив его из процесса коммуникации. Переводчик - noblesse oblige – такой вольности позволить себе не может. В этой связи следующее высказывание неприемлемо для толкования сути перевода:

«Даже если в результате переводческой вольности появляется прекрасный текст, термином «перевод» его назвать нельзя – скорее «переложение», «адаптация», «пересказ», но не «перевод». Переводу известно явление «прекрасных неверных» (les belles infidèles), но сам термин несёт в себе однозначное осуждение известной практики перевода, когда допускаются такие вольности, которые никакого отношения к оригиналу не имеют»
[Гарбовский, 2004: 124 - 132].

Похожее мнение высказывает В. П. Солодуб:

«Свободное переложение художественного текста, даже если оно выполнено исключительно талантливо и превосходит по своему эстетическому воздействию оригинал, всё-таки уже не является переводом этого оригинала»

[Солодуб, 2005: 44].  

              Тем не менее, противопоставлять перевод адаптации нельзя, потому что адаптация и составляет существо перевода, поскольку имеет в виду преодоление амбивалентности исходного текста:

“I would prefer to include the feature of adaptation into the concept of translation  in order to make people understand what translation is really about”
[Nord, 2005: 28].

              В то же самое время, другие виды языкового посредничества, включающие адаптацию (реферирование, пересказ и другие адаптированные переложения) можно противопоставить переводу по другому характеру функционального задания   [Виноградов, 2001: 5]. Это – другое дело, но неопроверживым фактом, определяющим существо перевода, является принятая во всём мире ныне стратегия, подчиняющая технику переводческих решений интересам экономии мыслельных усилий реципиента (так называемая «стратегия Горация»):

“In the Horatian model there is no sacred text, but there definitely is a privileged language, namely Latin. The parallels between  the position of Latin in Horace’s time and English today are interestingly close. English today occupies the same position throughout the world that Latin occupied in the Mediterranean during the last centuries of the republic” [Bassnett, 1998: 4].

              Абсолютное господство русского в качестве переводящего языка наблюдается в концепциях И. А. Кашкина [Кашкин, 1968] и Н. Я. Галь
[Галь, 1980] 

              Многие известные учёные определяют перевод c помощью косвенного обращения к феномену амбивалентности – через термин перекодирование, например:

«Перевод – это деятельность, которая заключается в вариативном перевыражении, перекодировании текста, порождённого на одном языке, в текст на другом языке, осуществляемая переводчиком, который творчески выбирает вариант в зависимости от вариативных ресурсов языка, вида перевода, задач перевода, типа текста и под воздействием собственной индивидуальности; перевод – это также и результат описанной выше деятельности [Алексеева, 2004: 7, выделено мной – В. О.].

              Шизофренический стиль оригинала передаётся в переводе пословно только как исключение. Таким же исключением следует считать пословный перевод туманных мест Библии. Преобладающей стратегией перевода Библии, как справедливо считает святой Иероним, является смысловой перевод. Об этом говорят такие знаменательные события, как перевод Библии Лютером на немецкий и перевод Библии на «человеческий» английский (Библия короля Якова).

              В современной лингвистике амбивалентность текста заклеймена термином «шизофренический стиль», который связывает этот феномен с чем-то ненормальным. К Библии этот термин не применяется по соображениям табу. Другое дело - религиозный дискурс, интерпретирующий Библию, в том числе её «туманные» места.

              Вместе с тем, шизофренический стиль в качестве стилистического приёма (т. е. конструктивного явления) используется многими писателями: Шекспиром (монолог Гамлета «Быть или не быть», среди других), Диккенсом (в «Записках сумасшедшего» из «Пиквикского клуба», среди других), Достоевским (в «Идиоте», среди других), А. П. Чеховым (в «Письме к учёному соседу», среди других) и т. д. Обычно воспроизведение шизофренического стиля в переводе предполагает сохранение в нём амбивалентности исходного текста. Что касается собственно словесного оформление, то возможности для творчества здесь, поистине, неиссякаемы.

Выводы

1. Библия – это коллективное творение разных людей, разных эпох и разных этических систем, а также самая известная история перевода.

2. Центральное место стратегии адаптации в переводе следует считать убедительным свидетельством в пользу того, что главной целью перевода есть преодоление амбивалентности исходного текста.

3. Амбивалентность тех мест Библии, о которых пишет святой Иероним, и амбивалентность текстов, которых ныне характеризуют термином «шизофренический стиль», имеет много общего в своей языковой организации, в частности, в обоих случаях наблюдается противоположное толкование одной и той же темы.

4. Библейские аллюзии вошли в основной словарный фонд языков христианской культуры. Огромную роль в этом процессе для английского языка сыграла Библия короля Якова.

5. Использование амбивалентности в организации речевой характеристики персонажей художественной литературы обычно подразумевает психические отклонения, вызванные алкоголем, наркотиками, стрессом, шизофренией и др.

6. Манипуляционная составляющая, которую разглядел в амбивалентности авторитетный американский журнал, использовалась церковными иерархами с незапамятных времён.

7. Даже в наше время всеобщей толерантности определить место Библии в пост-колониальном мире термином «амбивалентный» - смелый поступок, потому что связывает Библию с манипуляционными действиями священнослужителей. 

8. Манипуляционная составляющая ясно просматривается в той разновидности шизофренического стиля, который основан на контаминации академического и политического дискурсов.

9. Андрэ Лефевр и Сьюзен Басснет, создатели манипуляционной школы перевода, были новаторами в представлении той функции перевода, которая предполагает возрастание фактора неопределённости в переводящем тексте.