Овсянникова Е.В. Трансформации и перевод - Метаязык переводоведения - Каталог статей

Овсянникова Е.В. Трансформации и перевод // Наукові записки. Випуск 75 (5). Серія: Філологічні науки (мовознавство): У 5 ч. – Кіровоград: РВВ КДПУ ім.. В. Винниченка, 2007. – 316с. – С.60 – 63. ТРАНСФОРМАЦИИ И ПЕРЕВОД Елена Овсянникова (Запорожье, Украина) У статті розглядаються деякі випадки ревізії традиційної системи перекладознавчих трансформацій, що, на погляд автора, є небезпечним, бо може привести к руйнації вже здобутого знання. The article elaborates on some cases of revision of the traditional system of transformations. In the author’s opinion one cannot underestimate the dangers of this revision since it may bring to rust the labouriously earned knowledge. Целью статьи является уточнение системы трансформаций переводоведения. С одной стороны, в этой системе есть некий стержень, заложенный многовековой традицией, с другой – попытки ревизии. И то, и другое есть нормальным состоянием вещей, но в этом деле всегда присутствует конъюнктура, которая ничего общего с наукой не имеет. За примерами далеко ходить не надо. В качестве одного из самых впечатляющих привожу следующий: «В разряд стилистических переводческих приёмов мы включаем метонимический перенос, метафоризацию, реметафоризацию и аллитерирование. А в разряд коннотативных – коннотативную замену, коннотативное добавление, коннотативное опущение и гендерный слайд» (выделено мною – Е. В.) [3]. Во-первых, надо прокомментировать так называемый «гендерный слайд» и постараться привести какие-нибудь аргументы в пользу целесообразности использования данного термина наряду с метафорой, метонимией, аллитерацией и др. почтенными представителями стилистического инвентаря. Такой экзотический (как по системному осмыслению, так и по форме) термин, как слайд, лучше оставить для жёлтой прессы вместе с драйвом, гламуром и др. Во-вторых, коннотации принято считать носителями стилистического значения. Поэтому противопоставлять стилистические приёмы коннотативным нельзя по причине фактора перекрещивающихся понятий (фактора нечётких множеств – fuzzy sets). Хуже всего, что такие новации чаще всего скрывают претензию на открытие, но когда дело доходит до анализа примеров, то оказывается, что те же самые коннотативные замены – это всего-навсего известная всем генерализация: They were quieter a month ago, but just about all we hear in the woods now are pewees, red-eyed vireos, chickadees and cardinals. Месяц назад птицы вели себя тише, а сегодня лес наполнен почти исключительно трелями синиц, кардиналовых овсянок и других мелких птиц. Трудно сказать, насколько chickadees and cardinals корректно преобразовывать в кардиналовых овсянок, но совершенно ясно то, что пример генерализации выглядел бы убедительное в таком переводе: Месяц назад в лесу было тише, а сейчас он звенит трелями птиц. Указанная проблема была и будет предметом самой оживлённой дискуссии в мире переводоведения по очевидным причинам: друг друга можно понимать только на основе согласованного аппарата общения. Наиболее известной и часто цитируемой является система, предложенная В. Н. Комиссаровым. Последний раз эта система была воспроизведена совсем недавно [5]. Как известно, в ней выделены три группы трансформаций: лексические, грамматические и лексико-грамматические. Эта система не претендует на статус истины в последней инстанции: как и другие терминосистемы, она будет пересматриваться, совершенствоваться, развиваться и обновляться [7]. Вместе с тем, несмотря на сосуществование в переводческой практике, теории и дидактике самых разных классификационных схем, все они в той или иной мере учитывают сложившуюся традицию, в которой почётное место занимает система трансформаций В. Н. Комиссарова. К сожалению, в большинстве новых переводоведческих трудов ревизия терминологического инвентаря (вполне закономерная вещь) чаще всего происходит без комментариев и пояснений. Это наблюдается даже в таком деликатном жанре, как учебник, где всё должно быть предельно ясно и понятно. Возьмём, к примеру, учебник, рекомендованный министерством просвещения и науки Украины. В этом учебнике «трансформации» и «приёмы» рассматриваются в разных разделах и тем самым, как будто, противополагаются друг другу. Эта не совсем понятная систематизация никак не объясняется. Читателю следует додумывать приведённые схемы, что для жанра учебника является крайне нежелательным обстоятельством. При этом вопрос к читателю формулируется весьма недвусмысленно: ”What types of transformations do you know?” [11: 90]. Этот учебник выделяет следующие приёмы перевода: 1) partitioning; 2) integration; 3) transposition; 4) replacement; 5) addition; 6) omission; 7) antonymous translation. Для начала отметим, что в приведённом перечне отсутствуют такие уважаемые представители переводческого цеха, как транскрипция, транслитерация, калькирование, конкретизация, генерализация, модуляция и компенсация. Странно выглядит, что традиционные классификации не упоминаются, и это обстоятельство не оговаривается: обозначение преемственности и полемика с предшественниками считается общепринятыми требованиями к научным исследованиям. Немало вопросов возникает также в связи с предлагаемыми определениями приёмов. Транспозиции, например, даётся следующее определение: «Transposition is a peculiar variety of inner partitioning in translation meaning a change in the order of the target sentence syntactic elements (Subject, Predicate, Object, etc.) as compared with that of the source sentence dictated either by peculiarities of the target language syntax or by the communication intent» (выделено нами). Учитывая то, что в этой же классификации термин «partitioning» используется как эквивалент «членения», его объяснительная сила является сомнительной: следует ли понимать, что transposition является подвидом partitioning? Необычность определения становится ясной, если обратиться к этимологии: partitio – лат. деление; transpositio – лат. перестановка. Следует учитывать также сложившуюся традицию применения терминов в лингвистике. Словарь лингвистических терминов даёт такое толкование транспозиции: «Транспозиция – использование одной языковой формы в функции другой формы – её противочлена в парадигматическом ряду. В широком смысле Т. – перенос любой языковой формы, напр. Т. времён (использование наст. вр. вместо прошедшего или будущего), наклонений (употребление императива в значении индикатива или условного наклонения), коммуникативных типов предложения (употребление вопросит. предложения в значении повествовательного) и др. Термин «Т.» используется также для обозначения метафор и иных переносов в лексике» [6]. Однако, самое главное возражение состоит в том, что приводимые в качестве иллюстрации примеры не комментируются. На транспозицию даётся один пример с переводом: “The flight will be boarding at Gate 17 in about fifteen minutes,” the girl added with a smile. – «Приблизно за п’ятнадцять хвилин на цей рейс буде посадка біля виходу номер 17», посміхаючись, додала дівчина. Следовало бы, пояснить, что в данном примере транспозиция носит характер перестановки обстоятельства места с последней позиции в английском варианте (in about fifteen minutes) на первое место в украинском (приблизно за п’ятнадцять хвилин). Следовало бы также пояснить, что данному определению транспозиции отвечает перестановка обстоятельства образа действия (with a smile) с конечной позиции в начальную (посміхаючись), а превращение одной частеречной структуры в другую (предложного существительного в деепричастие), напротив, не охватывается предложенным определением. В словарных приложениях широкоизвестных переводоведческих трудов А. Д. Швейцера [10] и В. Н. Комиссарова [5] термин «транспозиция» отсутствует, из чего не стоит, разумеется, делать вывод, что такого явления названные авторы не рассматривают. Просто транспозиции обозначены там другими терминами. Так, например, аналогичные явления анализируются В. Н. Комиссаровым под названием «грамматические замены». При этом выясняется, что данным термином охватывается более широкий круг явлений, чем в указанном выше англоязычном учебнике: «Замене может подвергаться грамматическая категория, часть речи, член предложения, предложение определённого типа» [5: 164]. Здесь же В. Н. Комиссаровым разъясняется очень важная граница между заменой, представляющей закономерное соответствие, и заменой, выступающей в функции переводческого приёма. Так, обычно соотнесённые существительные в ИЯ и ПЯ стоят в том же самом числе, но бывают случаи, когда единственному числу в одном языке может соответствовать множественное число в другом: money - деньги, outskirts - окраина. Такие случаи следует отличать от других, когда замена одного числа другим осуществляется по соображениям стиля или узуса и является переводческим приёмом: «They left the room with their heads held high» - «Они вышли из комнаты с высоко поднятой головой». Если сравнить определение «замены», приведённое выше, с определением, предлагаемым рассматриваемым учебником, то окажется, что они близки, но не совпадают: «Replacement is any change in the target text at the morphological, lexical and syntactic levels of the language when the elements of certain source paradigms are replaced by different elements of target paradigms» (выделено мною – Е. О.). Замены здесь ограничиваются парадигматическими отношениями, в то время как определение В. Н. Комиссарова охватывает как парадигматические, так и синтаксические отношения. Указанные расхождения в квалификации терминов «транспозиция» и «замена» являются не отклонением от нормы, а нормой существования терминосистем, которая характеризуется рассмотренным выше феноменом наложения (частичного совпадения терминов, overlapping в английской терминологии). Важно отметить, что объём наложения прямопропорционален количеству частично совпадающих терминов. Так, если выше было констатировано наложение двух терминов, то сопоставление упомянутых классификаций с классификацией Л. С. Бархударова заставляет говорить о наложении применительно к транспозиции и замене (в упомянутых выше системах) уже целой группы других терминов, в том числе антонимического перевода и компенсации, с одной стороны (они трактуются Л. С. Бархударовым как виды замен) и перестановки, с другой стороны (толкуется Л. С. Бархударовым как самостоятельный вид трансформаций) [1]. Последние труды по синхрону отличаются крайне пренебрежительным отношением к обозначенной проблеме: «Речевая компрессия, опущение и добавление материала, синекдоха и метонимия, использование антонимов и семантических эквивалентов и грамматическая инверсия – вот, примерно, основные приёмы синхрониста…» [4: 37]. В прекрасно написанной книге А. П. Чужакина в одном ряду обозначены такие приёмы, как обоснованный переспрос, употребление нейтральных оборотов, описательный перевод (генерализация) и коррективная транслитерация [8: 11 -12]. Уважаемому Андрею Павловичу можно задать в этой связи много вопросов: 1. Почему не оговаривается принцип уровневой классификации языковых единиц? 2. Почему генерализация отождествляется с описательным переводом? 3. Почему понятие транслитерации вводится с помощью сужающего понятия “коррективная”? 4. Почему употребление нейтральных оборотов считается “приёмом”? А как быть с употреблением, предположим, экспрессивных оборотов? Ведь принцип дихотомии в данном случае очень напрашивается. 5. Почему обоснованный переспрос фигурирует рядом с транслитерацией? Это что, тоже языковая модель? Для полноты картины заглянем в пособия по письменному переводу. Одно из новейших пособий предлагает следующую систематизацию, в которой даются параллельно русские и английские термины: 1. Omission (опущение). 2. Addition (добавление). 3. Change of grammatical forms (изменение грамматических форм). 4. Loss-of-meaning compensation (компенсация смысловых потерь). 5. Concretization (конкретизация). 6. Generalization (генерализация). 7. Antonymic translation (антонимический перевод). 8. Meaning extension or sense development (смысловое развитие). 9. Metonymic translation (метонимический перевод). 10. Sentence integration (объединение предложений). 11. Sentence fragmentation (членение предложений) [2: 25 -27]. Что бросается в глаза? Нежелание бороться с прокрустовым ложем уровневого принципа деления языковых единиц и выдвинуть какие-либо аргументы в пользу целесообразности применения предлагаемой схемы. Особенно спорным является выделение метонимических трансформаций в отдельную группу, не включающую конкретизацию, генерализацию, антонимический перевод и смысловое развитие: разве в их основе не лежит метонимия? Оба англоязычных учебника, упомянутых здесь, особенно уязвимы для критического разбора, потому что используют английский язык для наполнения схем, возникших в советском переводоведении, которое «получило терминологию, в значительной степени не соответствующую терминологии западных учёных, что с неизбежностью ведёт к затруднениям в сфере профессиональной коммуникации» [9: 565]. Переводоведение развивается в теснейшем взаимодействии с лингвистикой, стилистикой, риторикой, теорией информации, теорией литературы, текстологией, когнитологией и другими дисциплинами, широко пользуясь их терминологией для объяснения своих специфических явлений. При этом следует помнить, что претендовать на самостоятельный статус переводоведению позволяет именно система трансформаций, отражающая специфику этой науки и образующая концептуальное ядро, без которого не может существовать ни одна наука. Наиболее рельефно концептуальное ядро выступает в своём прикладном преломлении, т. е. тогда, когда оно используется в дидактических целях и требует соответствующей адаптации и примитивизации. В этом смысле мы полностью солидаризируемся с теми, кто стремится представить студентам факты, интересующие переводоведение, в краткой и упрощённой форме («in a concise and simplified form» [11]). Однако, «непроблематичное» представление терминологии ведёт, на наш взгляд, в прямо противоположном направлении. БИБЛИОГРАФИЯ 1. Бархударов, Л.С. Язык и перевод. – М.: Международные отношения, 1975. – 240 с. 2. Бурак А.Л. Введение в практику письменного перевода с русского языка на английский. Этап 1: уровень слова. – Москва: МГУ им. М.В. Ломоносова – Intrada, 2002. - 176c. 3. Бурукина О. А. Классификация переводческих приёмов: новый взгляд на старые истины. Университетское переводоведение. Вып. 8. Материалы VIII юбилейной международной научной конференции по переводоведению «Федоровские чтения», посвященной 100-летию со дня рождения А.В. Федорова, 19-21 октября 2006 г. – СПб.: Филологический факультет СПбГУ, 2007. – С. 72 - 80. 4. Виссон, Линн. Синхронный перевод с русского на английский. - М.: Валент, 2000. – С. 272. 5. Комиссаров В. Н. Современное переводоведение. Учебное пособие. – М.: ЭТС, 2001. – 424с. 6. Лингвистический энциклопедический словарь / Гл. ред. В. Н. Ярцева. – М.: Сов. энциклопедия, 1990. – 685с. 7. Меркулова Е. М. Лексические и лексико-грамматические трансформации припереводе с английского языка на русский // Университетское переводоведение. Вып. 3. Материалы III Международной научной конференции по переводоведению «Федоровские чтения» 26-28 октября 2001 г. – СПб: Филологический факультет СПбГУ, 2002. – C. 312 – 320. 8. Чужакин А. П. Мир перевода. Устный перевод XXI. Sequel: практика+теория. Синхрон. – М.: Р. Валент, 2002. – 232 с. 9. Шадрин В. И. Терминологические проблемы современного переводоведения // Университетское переводоведение. Вып. 3. Материалы III Международной научной конференции по переводоведению «Федоровские чтения» 26-28 октября 2001 г. – СПб: Филологический факультет СПбГУ, 2002. – С. 562 – 566. 10. Швейцер, А.Д. Перевод и лингвистика. – М.: Воениздат, 1973. – 280 с. 11. Guennadi E. Miram, Valentyna V. Daineko, Lyubov A. Taranukha, Maryna V. Gryschenko, Oleksandr M. Gon. Basic Translation: A course of lectures on translation theory and practice for institutes and departments of international relations // English text editor: Nina Breshko. – Kyiv: Elga, Nika-Center, 2002. – 240 p.
1 2 3 4 5 Категория: Метаязык переводоведения \| Добавил: Voats (23.09.2009)
Просмотров: 5168 \| Рейтинг: 0.0/0